Большое интервью Муйжнека с лидером ПФК ЦСКА.
Константин Кучаев проводит лучшее время в жизни. 4+1 на старте сезона, сыгранность с Влашичем и Чаловым, премия лучшего игрока месяца в РПЛ и звание самого яркого в лиге, резкий прогресс в понимании игры, который отмечают даже соперники.
Год назад Кучаев мучился от второй тяжелой травмы подряд (вслед за крестообразными связками полетел и мениск), затем по требованию Виктора Гончаренко затыкал левый фланг (совсем не его позиция), а этим летом чуть не ушел в «Рубин» – в обмен на Филипа Уремовича и в надежде на игровое время. И все же остался – как видно, не зря.
Играть Кучаев мог и за «Локомотив» – туда его возили на просмотр еще из родной Рязани, но сочли слишком медленным. Сегодня он выйдет против «Локомотива» – в статусе одного из фронтменов нового ЦСКА.
Чтобы понять, как Константин им стал, с ним встретился Александр Муйжнек.
Кучаев очень скромный: прогресс в августе считает совпадением, голы – случайностью
– Три вещи, в которых ты прибавил к этому августу?
– Не склонен вообще себя оценивать или сравнивать прошлый сезон и этот. Это может быть и совпадением. Честно, не знаю, в чем я прибавил – если получилось забить, это не значит, что я вышел на новый уровень. В самой игре надо много чего улучшать.
Я бы не сказал, что у меня есть какое-то сильное качество – я просто стараюсь. Открываюсь под партнера, пытаюсь дать адрес для передачи.
Мне очень нравится с Федей и Влашичем и даже не задумывался о том, что у нас может не быть какой-то связи.
– Из твоих слов я понял: теперь Гончаренко не дает вам втроем четкого задания в атаку – решаете вы сами. Это новшество или всегда было?
– Плюс-минус всегда. Просто бывают разные игроки: кто-то делает, как ему скажут, кто-то не будет. Сейчас Гончаренко говорит: «У вас в атаке развязаны руки. Можете иногда сделать, как считаете нужным». Благодаря этому стало легче: ты понимаешь, что тебя не привязали к какой-то определенной позиции. Видишь ситуацию, сам принимаешь решение – расчет на то, что оно будет верным.
– Из-за недовольства игровым временем ты летом мог уйти в «Рубин». В Казани интерес подтверждали. Ты общался со Слуцким или Яровинским?
– Прямого контакта не было. Знаю только про интерес.
– Почему остался? Был ли разговор с Гончаренко о том, что тебе дадут шанс?
– Сказали, что меня просто никуда не отпустят: «Даже не думай о смене клуба. Останешься в ЦСКА».
Хотел быть как Иньеста, а поиграл почти на всех позициях. Когда выходил за ЦСКА левым латералем, переживал: кто угодно будет там лучше
– Пять лет назад ты отказывался переходить из «Мастер-Сатурна» в ЦСКА – причем несколько раз. Почему?
– Звали меня и еще одного парня – тоже из Рязани, Борю Яковлева. Я отказался: переходить из 97-го года «Сатурна», где я играл постоянно и ощущал комфорт, в 98-й год ЦСКА, было бессмысленно. Мне вообще тяжело раскрепоститься в новой команде, в новом окружении – а там через год выпуск, отбор в дубль. Не факт, что я вообще освоился бы.
Даже не думал о переходе. Боря уговаривал: «Пойдем вместе, будем вместе в ЦСКА!» Я отнекивался: «Что мне там, сидеть на замене? Лучше в «Сатурне».
Через год – чемпионат России. Меня еще раз пригласил Андрей Мовсесьян, теперь сразу в дубль ЦСКА, без просмотра – и контракт 1+1. Тут уж мне говорили: «Идешь сразу играть. Даже не думай отказываться». И все равно был миллион сомнений. Спрашивал у Бори, как вообще в дубле – и слышал: «Там пацаны такого уровня! Команда сильнейшая, тяжело». Я шел в дубль и думал: «Сколько я тут протяну? Как приживусь? Играть буду вообще?»
За всю жизнь ни разу не думал, будто я железобетонный игрок основы, будто могу не добежать, и мне ничего не сделают.
– Как работали над твоей левой ногой – и ты сам, и тренеры?
– Особо никак. Однажды в «Сатурне» я дернул правую мышцу паха. Через боль тренировался (хотя, наверное, не надо было) и работал все время левой – правой не мог даже пасы давать. Это тянулось месяц, пока пах не прошел.
Я постоянно занимался дополнительно. Вечером выходил на поле, ставил фишки и обыгрывал. Я постоянно смотрел хайлайты и ориентировался на Иньесту (нравилось и его поведение – он скромный). Сейчас я чаще работаю не над дриблингом, а над выбором позиции, маневрами, над открываниями.
Овчинников подтравливает меня, когда мяч под правой: «Эта у тебя для ходьбы, переходи на левую». Сергей Иванович все смешно говорит – может, иногда даже перебор, но обижаться невозможно. С ним я как с ровесником общаюсь, разницы в 20-30 лет вообще нет.
– Перечислишь все позиции, где ты выходил?
– В Рязани начинал центральным защитником. Меня влекло в центр поля – там получал удовольствие, может, как Иньеста хотел быть. Напрашивался у тренера: «Попробуйте меня здесь». В «Сатурне» играл бокс-ту-бокс, потом – прямо перед переходом в ЦСКА – ближе к атаке. В ЦСКА снова опустился поглубже. Изредка выходил слева, чаше в центре поля. В первой команде – левый латераль, левый защитник, правый латераль. Инсайдом был, центрхавом тоже. В одной игре на сборах выходил правым защитником – из-за травмы некому было играть (с «Уфой» Кучаев играл и справа в атаке, и слева, а еще целый тайм ложным форвардом ).
– «Мы все в Рязани офигевали. Это не его место», – реакция твоего тренера Грачева, когда Гончаренко передвинул тебя налево. У тебя возникали мысли: «Что я здесь вообще делаю»?
– Что-то вроде этого проскакивало. Конечно, не очень удобно там играть. Иногда казалось: вот бы вместо меня кого-то другого поставили – все лучше, чем я.
Гончаренко я это не озвучивал – было бы неправильно. Плюс играть-то все равно хочется. И все равно переживал внутри: «Блин, как же я плохо сыграл. Любой бы на моем месте справился». Только внутри своего круга это говорил – не партнерам, незачем им мои сомнения.
Как бы ни было неприятно, такой опыт все равно помог. Жизнь загнала так, что левую ногу приходилось включать, передачи давать – возможно, так она стала еще сильнее.
– Требование Гончаренко, которые ты просто не мог выполнить?
– Не то что не мог – просто не умел. Вверху побороться, например: особо не умею головой играть, даже давление просто оказывать. Иногда терял позицию. Ну плохо у меня это получается.
– Помнишь худшую игру на этом месте?
– Худшую помню справа – латералем, с «Арсеналом» в Лондоне. Меня возили всю игру: быстро поняли, где слабое место у ЦСКА, приходили в мою зону вчетвером и полоскали так, что я просто стонал. Озил, Ляказетт – ну невозможно против них. Во втором тайме, когда меня уже не держали ноги, вышел свежий Ивоби – и давай носиться по бровке.
– Март, Кубок России, ты вышел против «спартака» в атаке – до этого в ЦСКА такое было только раз в спарринге. Как Гончаренко объяснял тебе, что делать?
– Ничего особенного: как-никак примерно на этой же позиции я уже выходил. Примерно представлял, как быть. Когда выхожу на этом месте, появляется какое-то сверхжелание. Мне это в удовольствие.
После травмы крестов плакал в раздевалке (команда за это напихала). На фоне стресса вложился в инвентарь в CS и часами залипал в стену
– Май 2018-го, ЦСКА громит «Арсенал» 6:0, ты тогда как раз примелькался в старте. И вдруг порвал крестообразные связки. И, как потом рассказывал, плакал.
– В раздевалке. Не из-за боли – от эмоций. У меня была неплохая весна: отыграл всю Лигу Европы, к апрелю утвердился в старте в РПЛ. Ничего не предвещало, что все травмой кончится. Всплакнул – и тут пришла на перерыв команда.
– Успокоили?
– Ну так, в жесткой форме: «Иди отсюда, там поплачь». По сути, правильно: предстоял второй тайм, а я тут расхлябанный весь.
– Что помогало не плакать, пока лечился?
– Все в себе держал. Потом, правда, накопилось, началось что-то вроде депрессии. Плохие мысли лезли голову – закончить с футболом. Я только начал ходить, но колено давало о себе знать, не отпускало до конца. Вроде, двигаю ногой – но понимаю: что-то не так.
Это тянулось больше года. Теперь стараюсь не думать, что у меня была какая-то травма. Привык разминать ногу, закачивать – могу это больше и не делать, но делаю.
Однажды закупил инвентаря в Counter Strike – не так чтобы много, но потратился. Накрыло на фоне травмы и отрицательных эмоций: «Все, блин, отключусь, отвлекусь». Так-то лютой любви к скинам нет (скины в CS – измененные модели оружия, выполненные в особом дизайне).
– Ты говорил, что на фоне травмы жил в паранойе: «Всех достал своим поведением, ехала крыша». Тебя кто-то поддерживал?
– В основном был один. Потом приехал папа – мама осталась в Рязани с моим братом. Я никому ничего особенно не говорил. Мог тупо залипнуть в стену, в голове носился миллион тревожных мыслей. Ни на что отвлечься не получалось.
– К ноябрю вернулся, в декабре вышел на «Бернабеу» – и тут на сборах летит мениск. Мысли, что карьере конец, снова настигли?
– На самом деле нет: чувствовал, что все не как весной. У меня же вообще никогда травм не было а тут сразу серьезная – так что из-за крестов было сложнее. А тут-то ничего нового. Из инстаграма разве что удалился, когда узнал, что предстоит операция – точнее, стер все фото. Решил: начну жизнь с чистого листа.
Кучаев не спит до утра даже после тренировок (думал принимать таблетки). Рыбалка не помогает – а вот Васин от нее без ума
– Ты до сих пор загоняешься после матчей, не спишь до утра, прокручиваешь события?
– Так даже после тренировок. Постоянно. Что-то не то сделал – потерял мяч, не тому отдал, не забил очевидный момент – и донимаю себя этим. На настроении сказывается, ложусь поздно.
Даже если матч удался, я думаю о своих ошибках. Вот после «Спартака» я думал, как не забил с острого угла. Как на грудь не принял, когда Магнуссон диагональ дал – видишь, до сих пор легко вспоминаю. А тогда заснул только в полшестого. Лежал и не мог ничего делать. Пытаюсь читать в три ночи, чтобы уснуть – не получается. Ютуб уже весь пересмотрю – без толку.
Претензий к самому себе даже больше, чем мне на разборе предъявляют. Может, с детства восприимчивый, или память хорошая.
– Собираешься с этим что-то сделать? Психолог?
– Одно время думал: может, мне какие-то успокоительные надо. Раздумал. Это же просто эмоции, на следующий день уже все нормально. Зачем тут таблетки? После дерби один день был бессонный – а дальше проще.
***
Подписывайтесь на нас: ВКонтакте, Одноклассники, Twitter, Facebook, Яндекс Дзен, Instagram